Алхимик. Помогаю научиться жить без боли
Работа не новая, но одна из любимых. С нее и начну.
почитать историю к рисункуTime it took the most of me
And left me with no key
To unlock the chest of remedy.
The hopes were high
The choirs were vast
Now my dreams are left to live through you
Your death saved me
Nightwish
--
Морозный воздух кони дробят,
Сорвавшись в галоп, на куски.
Я дойду с тобой до крыльца,
Но издалека мне уж кричат…
Метель будет долго играть
Прости…
«Бежать. Бежать. Бежать» - только одна единственная мысль билась в голове Хельги пойманной птицей, разбрасывая взмахами крыльев все прочие. И она бежала, увлекаемая вглубь леса огромным черным зверем, который тянул ее за собой, хрипло дыша и часто обрываясь на скользком насте. Давеча была оттепель, а ближе к ночи снег замерз и покрылся тонкой коркой, которая в кровь ранила лапы Шабаша и цеплялась за подол платья Хельги. Пот катился по ее лицу, застилая глаза, солью обжигал трещинки губ, приоткрытых в жалкой попытке наполнить легкие кислородом. Она из последних сил повисала на алой ленте, закрепленной на шее баргеста. Тот бы и рад был взять ее на спину, но две стрелы, пробившие бок и вошедшие почти по самое оперение лишили его такой возможности. Совсем рядом, прямо за ними летела охота. Этот вой, стон, храп и топот коней, яростные крики людей смешивались в одну невообразимую, леденящую душу и сковывающую шаг какофонию, отдававшуюся в ушах грохотом крови, свистящим дыханием и хрустом снега под ногами.
Внезапно Шабаш замер. Она неуклюже наткнулась на него, и, увлекаемая инерцией тела, не успевшего смирить свой бег, рухнула в снег возле его лап, жадно хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
Он повернулся к ней и тихо, так как каждое слово отдавалось болью где-то глубоко внутри, заговорил:" Мне не встретить сегодня рассвета. Но все же лучше столкнуться с ними лицом к лицу, чем слышать в спину храп коней и визг шавок, ожидая, пока стрелы доканают меня. Они не тронут тебя. Ты княжна. Это великий грех тронуть тебя. А я что… Волка не лебедя. Лебедь – грех… "- он замолчал. Она всхлипнула и уткнулась ему в шею, обхватив руками вздрагивавшего от боли зверя. Она не могла видеть его, но чувствовала, что сейчас ему было страшно. Всем бывает страшно. Даже самым храбрым из храбрецов. Даже королям огромных королевств. Даже тем, кто всю жизнь полагался только на себя. Но этот страх был другого рода. Он боялся за своего единственного друга – за нее.
Время словно бы застыло. Ей показалось, что они стояли так целую вечность, и могли бы наверное еще столько же. Она вздрогнула, когда рядом послышался свист, и снег с хрустом пробила тяжелая бронебойная стрела. Такие стрелы не берут на волка. Их берут на воинов. И время снова потекло, побежало, полетело. Она опять могла расслышать вой собак и голоса охотников. Их загнали на край пропасти – как загоняют зверей по осени.
Шабаш вышел чуть вперед и заслонил ее собой, словно щитом. Хельга сжала дрожащими руками серебряный нательный крест и оцепеневшими губами стала шептать слова древней молитвы. Она звала предков, просила, умоляла их защитить ее единственного друга и соратника, того, который разорвал пелену ее темноты, смог отделить ее слепоту от окружавшего ее мира. Где-то заржал конь. Ее конь. Ее рыжий был под одним из тех, кто пришел убить их. Предатели. Губы ее дрожали. Хоть она и была дочерью вождя, но все же она была еще и молоденькой слепой девушкой, и умирать ей было страшно.
Баргест низко зарычал. В этом рыке было все – угроза, вызов, обещание боя не на жизнь, а на смерть. До последней капли крови. Ведь и мертвый орел остается орлом. Этот рык стал сигналом к бою. Спустили собак, однако свирепые псы, попятились прочь, словно бы наткнулись на невидимую стену. Тогда лучники стали выпускать стрелы, но большинство из них летело мимо цели, словно бы Шабаш был заколдован. Однако некоторые все же попали них. Одна из стрел пробила ему хребет возле загривка, вторая запуталась в волосах Хельги.
«Хватит!» - внезапно морозный воздух разорвал властный голос, который словно тяжелая плеть отбросил людей назад. Огромный черный жеребец легким шагом шел сквозь скопище коней, собак и людей, а его всадник лишь слегка правил конем. Это был князь. «Как посмели вы подвергнуть мою дочь такой опасности? Зачинщики будут казнены!». Он повернулся к дочери и некоторое время молчал, а потом протянул к ней руку и дрожащим от волнения голосом произнес:" Хельга… Прости… Прости, я не знал. Я не ведал, что они творят. Вернемся же домой…" Он хотел подъехать к ней, однако Шабаш снова зарычал и конь, испуганно всхрапнув, подался назад.
Тогда заговорила девушка. Это далось ей нелегко, она говорила хрипло и словно бы с надрывом, как будто в глубине ее груди звенела порванная струна «Нет, отец. Ты и твои люди жестоки. Уж лучше я останусь с теми, кого вы называете зверьми, чем вернусь к людям, которые на самом деле зверьми являются. Пора искупить наш грех.» Пока она говорила, возле ее ног, словно бы соткавшись из снега и подола ее платья, завихрился туман. Буквально в пару мгновений разыгралась такая метель, что ничего нельзя было рассмотреть и на расстоянии вытянутой руки. Однако она прекратилась так же резко, как и началась, но когда испуганный князь в смятении стал оглядываться в поисках своей дочери и ее защитника, он не увидел никого – лишь примятый окровавленный снег напоминал о трагедии, что развернулась здесь пару мгновений назад. «Прости меня…» - прошептал князь и ветер насмешливо понес его слова над пропастью. «Прости…»
почитать историю к рисункуTime it took the most of me
And left me with no key
To unlock the chest of remedy.
The hopes were high
The choirs were vast
Now my dreams are left to live through you
Your death saved me
Nightwish
--
Морозный воздух кони дробят,
Сорвавшись в галоп, на куски.
Я дойду с тобой до крыльца,
Но издалека мне уж кричат…
Метель будет долго играть
Прости…
«Бежать. Бежать. Бежать» - только одна единственная мысль билась в голове Хельги пойманной птицей, разбрасывая взмахами крыльев все прочие. И она бежала, увлекаемая вглубь леса огромным черным зверем, который тянул ее за собой, хрипло дыша и часто обрываясь на скользком насте. Давеча была оттепель, а ближе к ночи снег замерз и покрылся тонкой коркой, которая в кровь ранила лапы Шабаша и цеплялась за подол платья Хельги. Пот катился по ее лицу, застилая глаза, солью обжигал трещинки губ, приоткрытых в жалкой попытке наполнить легкие кислородом. Она из последних сил повисала на алой ленте, закрепленной на шее баргеста. Тот бы и рад был взять ее на спину, но две стрелы, пробившие бок и вошедшие почти по самое оперение лишили его такой возможности. Совсем рядом, прямо за ними летела охота. Этот вой, стон, храп и топот коней, яростные крики людей смешивались в одну невообразимую, леденящую душу и сковывающую шаг какофонию, отдававшуюся в ушах грохотом крови, свистящим дыханием и хрустом снега под ногами.
Внезапно Шабаш замер. Она неуклюже наткнулась на него, и, увлекаемая инерцией тела, не успевшего смирить свой бег, рухнула в снег возле его лап, жадно хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
Он повернулся к ней и тихо, так как каждое слово отдавалось болью где-то глубоко внутри, заговорил:" Мне не встретить сегодня рассвета. Но все же лучше столкнуться с ними лицом к лицу, чем слышать в спину храп коней и визг шавок, ожидая, пока стрелы доканают меня. Они не тронут тебя. Ты княжна. Это великий грех тронуть тебя. А я что… Волка не лебедя. Лебедь – грех… "- он замолчал. Она всхлипнула и уткнулась ему в шею, обхватив руками вздрагивавшего от боли зверя. Она не могла видеть его, но чувствовала, что сейчас ему было страшно. Всем бывает страшно. Даже самым храбрым из храбрецов. Даже королям огромных королевств. Даже тем, кто всю жизнь полагался только на себя. Но этот страх был другого рода. Он боялся за своего единственного друга – за нее.
Время словно бы застыло. Ей показалось, что они стояли так целую вечность, и могли бы наверное еще столько же. Она вздрогнула, когда рядом послышался свист, и снег с хрустом пробила тяжелая бронебойная стрела. Такие стрелы не берут на волка. Их берут на воинов. И время снова потекло, побежало, полетело. Она опять могла расслышать вой собак и голоса охотников. Их загнали на край пропасти – как загоняют зверей по осени.
Шабаш вышел чуть вперед и заслонил ее собой, словно щитом. Хельга сжала дрожащими руками серебряный нательный крест и оцепеневшими губами стала шептать слова древней молитвы. Она звала предков, просила, умоляла их защитить ее единственного друга и соратника, того, который разорвал пелену ее темноты, смог отделить ее слепоту от окружавшего ее мира. Где-то заржал конь. Ее конь. Ее рыжий был под одним из тех, кто пришел убить их. Предатели. Губы ее дрожали. Хоть она и была дочерью вождя, но все же она была еще и молоденькой слепой девушкой, и умирать ей было страшно.
Баргест низко зарычал. В этом рыке было все – угроза, вызов, обещание боя не на жизнь, а на смерть. До последней капли крови. Ведь и мертвый орел остается орлом. Этот рык стал сигналом к бою. Спустили собак, однако свирепые псы, попятились прочь, словно бы наткнулись на невидимую стену. Тогда лучники стали выпускать стрелы, но большинство из них летело мимо цели, словно бы Шабаш был заколдован. Однако некоторые все же попали них. Одна из стрел пробила ему хребет возле загривка, вторая запуталась в волосах Хельги.
«Хватит!» - внезапно морозный воздух разорвал властный голос, который словно тяжелая плеть отбросил людей назад. Огромный черный жеребец легким шагом шел сквозь скопище коней, собак и людей, а его всадник лишь слегка правил конем. Это был князь. «Как посмели вы подвергнуть мою дочь такой опасности? Зачинщики будут казнены!». Он повернулся к дочери и некоторое время молчал, а потом протянул к ней руку и дрожащим от волнения голосом произнес:" Хельга… Прости… Прости, я не знал. Я не ведал, что они творят. Вернемся же домой…" Он хотел подъехать к ней, однако Шабаш снова зарычал и конь, испуганно всхрапнув, подался назад.
Тогда заговорила девушка. Это далось ей нелегко, она говорила хрипло и словно бы с надрывом, как будто в глубине ее груди звенела порванная струна «Нет, отец. Ты и твои люди жестоки. Уж лучше я останусь с теми, кого вы называете зверьми, чем вернусь к людям, которые на самом деле зверьми являются. Пора искупить наш грех.» Пока она говорила, возле ее ног, словно бы соткавшись из снега и подола ее платья, завихрился туман. Буквально в пару мгновений разыгралась такая метель, что ничего нельзя было рассмотреть и на расстоянии вытянутой руки. Однако она прекратилась так же резко, как и началась, но когда испуганный князь в смятении стал оглядываться в поисках своей дочери и ее защитника, он не увидел никого – лишь примятый окровавленный снег напоминал о трагедии, что развернулась здесь пару мгновений назад. «Прости меня…» - прошептал князь и ветер насмешливо понес его слова над пропастью. «Прости…»
@темы: Арт